Я понимаю Петрушевскую в «Карамзине», когда она пишет:
Ты скажешь
Что такого
Напишешь километр.
Я — нет.
Подписываюсь под каждым словом.
Нынче ездил весь день по городу, неожиданно поймал себя на мысли, что ничего не вижу. А может — ничего не происходит.
Необычные вещи — где они?
Удивительные?
Я встретил сегодня много ранее незнакомых мне людей. Они были милыми, приятными; разные, но кое-что их и объединяло: коты.
И ещё вот что: какая-то непосредственная обыкновенность.
Я задумался. Даже природа вещей не может писать километры необыкновенного.
Тогда успокоил себя: нет, ничего не закончено. Покопаюсь-ка я в себе.
Стал самокопаться.
Все нечеловеческие мои расставания с любовью укрепляла прежде мысль, что, вот, хорошо, ладно же, пусть так.
После, мы непременно когда-нибудь потом встретимся, кааак в объятия друг другу кинемся, каааак всё засверкает новыми красками!
Мокрые солёные ресницы.
Дрожащее, до боли знакомое тело.
Платьице в цветочек. Ситцевое.
Сигарета в постели.
Простим друг друга, ежели сыщется за что, и станем жить-поживать.
И долгие ночные разговоры: «Как же ты жил без меня, милый?» — «Ой, и не знаю, и не понимаю… А ты? Что ты делала всё это время?..»Тут моя мысль иногда давала сбой, потому что я, в принципе, догадывался, чем занимаются молоденькие девушки и какие у них захватывающие, многосторонние интересы.
Но я себя пересиливал, чтоб мысленно в такую минуту обняться, уста её сахарные прижать к своим, и всё, значит, заверте…
Оглядываясь по сторонам и в особенности назад, признаюсь со стыдом: не хочется чего-то в объятия бросаться. Есть, конечно, исключения, но там другое. Например…
Смотрю — домой вернулся незаметно. Ну, думаю, ладно, ладно, после допереживаю.