— А ну-ка, крутанитесь теперь эдак! Эй, да что же вы застыли!
Соловьёв — он предвидел подобный поворот устами Компостерова:
— Дура! Тебе полжопы отпилили. Мало?
Детки будут после дёргать за нос деда и спрашивать:
— Дедуся, чего это вы примолкли? Давайте уже, расскажите нам, как вы скульптора Мухину подучили перепилить напополам символ эпохи. Очень вы всегда трогательны в такие мгновения! Мы ведь кого знаем из ваших-от — вы, дедуся, да Горбачёв ещё. Ну, из заводских — дядь Максим, тоже болтун примерный. Дёрни-ка его ещё за нос хорошенько, Кэтрин, он, кажись, вновь в сон впал! Что ты будешь делать! А ведь как складно врёт! Хоть и непонятно, а складно. Что вы, дедуся, улыбаетесь? Галю, зайка, принеси его мерзкого табака — опять дымить будет. Вот ведь прегадкое поколение, верно, Ёся? Какая радость дым глотать и лёгким вред наносить, а? Спортзалов, поди, не знал, языкам через пень-колоду обучался. И всё у него так. Про водку какую-то рассказывал прежде часто, любовь выдумал… Пойдёмте, ребята, в лицей, пусть дедуся с мыслями соберётся. Отпусти ему нос, Ёся, отпусти сейчас же! Ты ещё курить выучись, и будешь чисто Горбачёв! Что у вас за порода такая, никак в толк не возьму.
Падают, падают листья. Нет, никогда уже не стать мне молодым, и лётчиком, похоже, не стать, и в переписчики населения не возьмут меня суровые работника ЖЭКа, не будет уж и переписи на моём веку. Напрасно ли трачу я своё время? Нашёл ли ответ хоть на один вопрос? А задал ли его, этот вопрос? Знаю ли, что там, за горизонтом?
Услышу ли однажды:
— Компостеров, притворяшка, вставай!..